Проша - Страница 21

— Это в какой такой дом? В этот, что ли, который в дачном поселке?

— Ну… да, — не слишком, однако, уверенно ответила Сеня.

— Так, милая, это же не ваш дом! Ваша семья его только сняла на лето. А я должен пребывать в СОБСТВЕННОМ ДОМЕ! Вопросы есть?

— Вопросов нет! — выпалила Сеня.

— И опять глупость морозишь! Вопросы-то возникают, да какие! Очень важные вопросы имеются. Раз в этом вашем временном жилище мне обосноваться нельзя, то, спрашивается, как быть?

— Ну как… — совсем растерялась Сеня. — Может быть… подождать до осени? Тогда мы все вместе переедем в Москву. Там ведь своя квартира.

— Ага, слышал я про нее! Грязная, страшная… Только не в том дело уж я-то сумею порядок навести! — он даже щеки надул от важности, но не удержался и прыснул, глядя как Сеня таращится на него.

— Эх ты, Сенюшка-кукушка, опять ты глазами глумзаешь! Ладно-ладно, все в порядке. Не тушуйся — шучу! Так на чем мы остановились?

— На доме. То есть, на московской квартире. Что в ней надо порядок навести…

— Н-да, становились мы на том, что куда ни кинь — ерунда получается! Потому что там, в этой квартире твоей, тоже никак нельзя. Дом старый, говоришь?

— Очень старый. Вроде даже ещё дореволюционный. Так бабушка говорила, — что до революции строить умели, дом-то наш сколько лет без капитального ремонта — и ничего! Ну вот…

— А раз старый — значит есть у вас свой домовой. В квартире этой. Сидит себе тихо и носа не кажет.

— Ты так думаешь? — Сеня опять вытаращила глаза.

— Не думаю — я в этом не сомневаюсь. Во всех старых домах домовые есть. В каждой квартире! Хочешь или не хочешь — это факт!

— И что, тебе нельзя с ним… как-то договориться?

— Он же хозяин! Плохой — это точно! Но уж какой есть… Видно, не приглянулись вы ему, не захотел вас опекать. За своих не считает. А договориться — нет, это никак невозможно! Драться — это да! Это пожалуйста! Сколько споров мы, домовые, дракой решали… Только мне этот способ не по душе. Домовые — они как — они многое от людей берут! Свойства людской натуры перенимают. Спорят до посинения, теплое местечко друг у друга перехватывают — из-под носа рвут… и так бывает! Поклеп возводят один на другого, клевещут, что такой-то, мол, для должности не годится и надо его с этой должности снять. А то и развоплотить!

— Ой, а что это такое?

— Слушай, этак мы до утра с места не сдвинемся! Не имей привычки отвлекаться… Надо цель углядеть и прямешенько топать к ней — не сворачивая. А ты так и норовишь увильнуть.

— Все, не буду, не буду! Давай цель!

— Давай ей! Дал ведь уже… А ты сама немножко мозгами пошевели. Твоя ведь цель — ведь это ты хочешь всего… ну, тайн всяких. И чтоб в доме было хорошо, и на душе радость. Хочешь?

— Ужасно хочу!

— Ну вот — значит, это и есть твоя цель — дом, в котором буду жить я! А получается, что жить мне — ну решительно негде. Биться с вашим городским домовым мне совсем не к лицу. Я ведь тебе про повадки домовых рассказал, чтобы ты знала, от чего меня сызмальства с души воротит! Не хочу походить на них. Не такой я. И вообще… я сам по себе. Говорил ведь — мечта у меня, чтоб нечистиком вовсе не слыть, чтоб признали за чистого. И вообще… я хочу к ангелам! — тут Проша принялся яростно тереть глаза, чтоб Сеня не заметила как они повлажнели.

— Прош, что же делать?

— Делать-то? Надо вам новый дом. Свой собственный. Чтоб без всяких посторонних домовых!

— Но это ж… Где мы такой возьмем? Ты представляешь, сколько дом стоит?

— Я-то представляю. Можно не дом, можно квартиру новую… Только чтоб в совсем новом доме. Чтоб я первый смог заселиться — без всякой дурной конкуренции!

— Но это не получится — это же только так — разговор. Где мы столько денег возьмем?

— А ты мне сначала скажи, чего больше хочется: дом где-нибудь загородом вроде виллы или коттеджа… или квартиру в Москве?

— Ой, я даже не знаю… — Сеня задумалась, а потом в сердцах махнула рукой. — Ты надо мной издеваешься! Что толку-то? Я хоть год буду думать от этого дом не появится…

— А ты все-таки место выбери. Чтоб по душе…

— Проша, ну перестань!

— Ах ты, поганка! Это ты бабушку свою можешь не слушаться, хотя делать этого никак нельзя! Хаос от этого нарождается… А меня ты… чтоб больше… уйду! — домовой замахал лапами, как будто отбиваясь от целого роя пчел.

Сеня, пулей выскочив из-за стола, кинулась к нему.

— Прошечка, прости, миленький! Я больше не буду так… Я буду стараться!

— Очень стараться? — строго вопросил домовой, глядя на неё исподлобья.

— Очень-очень! Я буду… как лист перед травой! Только не уходи. Я без тебя пропаду. Совсем!

И она заревела, зарывшись лицом в его мягкую шерстку. Нет, поистине это был мокрый день!

— Ну, все, все, все! Будет, будет… — Проша пригладил Сенины растрепавшиеся волосы теплой лапкой, чмокнул в макушку и легонько отстранил от себя. И когда она вновь уселась в кресло, продолжил как ни в чем не бывало.

— Ну так! Мне все ясно. Деньги нужны, говоришь?

Сеня молча кивнула, боясь снова ляпнуть что-то не то.

— Будут деньги! Нам нужен клад.

Девочка так и подскочила. Клад! Самый настоящий! Они с домовым вместе — будут искать клад! Вот это жизнь… Да разве она могла представить такое? Эх, жалко подруг у неё нет: рассказать кому — ведь с ума сошли бы от зависти!

— Эй! — жестом предостерег её Проша. — Вижу, что у тебя на уме. Ты это брось! Читала «Черную курицу»?

— Чего?

— Не чего, а что! Книжка такая есть — «Черная курица» называется. Писателя Погорельского. Вот в ней как раз и написано, что о тайном никому говорить нельзя, а иначе все улетучится. Пропадет твоя тайна. А сам ты будешь дурак и предатель, вот и весь сказ!